Чем иностранный вокал отличается от российского?
Наверное, споры о том, чем же иностранный вокал отличается от российского, прекратятся еще не скоро. Ну, по крайней мере, пока не придет глобальное понимание того, чем же все-таки современный вокал отличается от академического. За рубежом это понимание пришло уже много лет назад, и именно поэтому их вокал так сильно и отличается от нашего, отечественного, построенного на принципе «академвсемуголова».
Оставим в покое уже навязшее в зубах отличие в положении гортани, благо об этом мы писали неоднократно, это уже жевано-пережевано, переварено-понятно и, думаю, в данном случае повторение излишне.
Тогда, все-таки, чем? Тут каждый отметит исключительно то, что более всего ценит в вокале и потому привык слушать. Ведь как известно, человеческий слух очень избирателен, потому слышит каждый из нас именно то, что хочет услышать, пропуская все остальное мимо ушей.
Один отметит беглые рифы или мелизматику (как у нас это называют), другой выделит бэлтинг, да и в целом факт, что «они там поют все исключительно на толстом смыкании в отличие от нас», кто-то и вовсе будет судить с музыкальной точки зрения стиля и/или гармонии. Да много чего говорят, и по идее в каждом высказывании можно найти зерно истины.
И все же есть наиболее общее и глобальное отличие, которое связано именно с пониманием сути современного вокала: рассказать слушателю историю, которая бы его задела за живое. Что делает обычно красноречивый рассказчик? Безусловно, использует всю палитру красок своего голоса, пытаясь быть наиболее естественным и человечным. Любая история, рассказанная роботом, не возымеет на слушателя никакого эффекта, даже если голос робота будет одинаково нежным и приятным на слух.
То же самое, что и хороший рассказчик, по сути, делает и современный вокалист, приближая свой певческий голос к естественному разговорному со всеми его нюансами.
Чего нельзя сказать об академическом или оперном певце. Будь то ария из оперы или романс, их именно поют, а не рассказывают, часто еще и принося в жертву дикцию: благо ознакомиться с содержанием всегда можно в либретто…
Передача эмоций или содержания не является главной задачей академического исполнителя, на первом плане всегда стоит демонстрация красоты (или постановки) своего голоса. Ведь, думаю, многие согласятся, что многочисленные трели, мелизмы (вот здесь этот термин уместен), постоянное вибрато, да и сама оперная вокальность не имеют ничего общего с живой речью и естественным человеческим тоном голоса.
Как факт, смешно слушать (особенно детям, в силу их наивности и неприятия любой искусственности), как застреленный не дуэли герой, не корчится в предсмертной судороге, а еще долго и красиво продолжает услаждать слушателя арией о том, что он умирает, как он умирает и что при этом чувствует (холодеет, синеет), и как ему от этого больно и грустно. В то время, как в данном случае гораздо убедительнее, пожалуй, прозвучали бы некоторые приемы экстремального вокала.
А чего стоят оперные речитативы, когда на стук в дверь, какой-нибудь застигнутый врасплох тенор напевает на пониженной гортани: «Кто там?», а застукавший его врасплох баритон на не менее пониженной гортани, отвечает «опертым голосом»: «Ах, вот Вы где, я Вас искал!»
Можно любить или не любить оперу, но сложно оспорить тот факт, что такой тип вокала не является естественным. Ни один младенец не рождается с оперным голосом.
К сожалению, российская эстрада, да и к слову похожая на нее итальянская поп музыка (не зря же ее всегда так любили в России) долгое время преподавалась на академической основе. По этой причине в нее автоматически перекочевали из академа и соответствующие принципы: петь нужно красиво, нежно, лирично, однородным или ровным по тембру голосом, громко и объемно, и главное нужно все время ПЕТЬ.
Привычку постоянно петь и не пользоваться естественным разговорным голосом развивают у отечественных вокалистов с самого детства. Их заставляют тянуть гласные, распевая их и игнорируя согласные; «аккуратно заканчивать фразочки», лиговать, сольфеджировать. Им внушают, что тембр голоса должен быть однородным на протяжении всей песни, заставляют петь вокализы, чтоб добиться этой ровности, протяжности и лиричности…
Безусловно, сольфеджио - это обязательный и необходимый предмет, только вот к вокальной технике он не имеет никакого отношения. Его цель - развить слух и чистое интонирование.
В то время, как обучение вокалу на западе начинается с выявления индивидуальности голоса вокалиста, в частности, его естественного разговорного тембра.
Когда-то, в счастливые годы обучения в московском музыкальном училище, мне довелось проходить практику в качестве музыкального работника в детском саду и в школе. Поскольку с детьми надо было петь песенки, нам много рассказывали о типичной детской вокальности, которую методисты называют "говорок", по сути детский speech.
Методисты считают такое качество детского голоса не певческим и сразу же активно вступают с ним в борьбу, пытаясь выкорчевать его, как бесполезный сорняк. В помощь им когда-то была создана и программа специального детского репертуара, кстати, довольно примитивного, как в плане музыки, так и смысловой нагрузки. Уже тогда, в студенческие годы меня возмущало, что для детей пишут так, как будто считают их полными идиотами. Хочется надеяться, что за прошедшие годы все же что-то изменилось, и наконец то был осознан факт, что детский возраст наиболее благоприятен для любого обучения, а суть любого обучения - стимулировать развитие, а не тормозить его.
В современном вокале все больше и чаще главенствует именно разговорная вокальность (speech), которая звучит естественно и выразительно в разговорном диапазоне, в котором чаще всего и пишется основная часть (или куплеты) современных песен. Все остальное, что выходит за рамки возможностей разговорного голоса обычно «маскируется» под него. Тот же бэлтинг - это попытка воссоздать в верхнем диапазоне эффект громкого разговорного голоса или крика.
Той же цели служит и так называемый «микст»: способ адаптации более тонкого, не речевого смыкания (Механизм 2) к звучанию, похожему на речевое (Механизм 1) при помощи добавления специальных эффектов резонанса.
Правда, бывает, что в силу сложившихся привычек (в том числе и целенаправленного обучения, описанного выше), многие умудряются утерять свою разговорную вокальность, и тогда даже в среднем диапазоне у них звучит не разговорный голос, а этакий «облагороженный хоровой», причем не только при пении, но и при разговоре.
Что же все-таки означает «петь» в понимании вокального педагога? Главным образом, имеется в виду округлый и приятный академическому уху «прикрытый» звук. Ну а «прикрытие» - это не что иное, как утончение массы голосовых связок (или смыкания) при помощи наклона щитовидного хряща.
Кто-то, помимо этого, вкладывает в понятие пения и такие качества, как постоянно громкий уровень, чтоб «все услышали и без микрофона», внушив вокалисту, что голос должен быть «полноценным» или «полным».
Годы такого психотренинга в сочетании с тренировкой (если не сказать дрессировкой) голоса убивают в вокалисте не только врожденные качества тембра, но и музыкальный вкус, а также умение слушать и слышать. Прослушивая записи любимых вокалистов, мы не верим собственным ушам, когда вдруг открываем для себя, что они часто поют совершенно просто, без изысков, не брезгуют петь и фальцетом, да и вообще не стремятся все время демонстрировать все возможности своей «луженой» глотки. Они не бояться петь тихо и не бояться того, что их не услышат, так как если «рассказчик» интересен, его будут слушать, затаив дыхание!
Но любые сомнения сразу же развеиваются безапелляционным опровержением наших слуховых способностей, и вокальный педагог в очередной раз заявляет, что «любой настоящий вокалист всегда поет полным сильным голосом». И следует очередной запрет на использование «непевческих» приемов.
И тем не менее, современные западные вокалисты много и охотно используют speech (разговорную вокальность) и фальцет, особенно в куплетах. Ведь куплет - это вход в песню и начало повествования. Спеть же, развернувшись по полной, вокалист всегда успеет потом, позже, в припевах, в кульминациях.
Если куплет не заинтересовал, так как вокалист перетянул все внимание со смыслового и эмоционального ядра песни на свой лирический вокал, слушатель скорей всего заскучает и вряд ли захочет слушать припев, какой бы потрясающей вокальностью он не был спет. Когда мы слышим подобное пение по радио, то чаще всего переключаем канал уже после первого куплета, понимая, что и дальше нас ожидает та же «тягомотина».
Помню, как в детстве мама мне говорила, что Стинг поет так, как будто все время импровизирует, и никогда не знаешь, что же будет дальше, и что слушать его можно бесконечно… Конечно, это субъективное мнение, хотя, уверена, многие согласятся, что вокал Стинга действительно «цепляет». А ведь если вы прислушаетесь к тому, как он поет, то поймете, что часто он как будто бы и не поет вовсе.
Естественный разговорный голос может быть очень выразительным и не стоит этого недооценивать. На семинарах EVT второго уровня первой вокальностью, которую мы объясняем является speech. Она же является, пожалуй, и самой сложной. Многим, особенно тем, кто не только поет, но и говорит на тонком смыкании, бывает сложно сразу же найти свою «чистую» разговорную вокальность. К счастью, упражнения метода на контроль щитовидного хряща помогают решить эту проблему.
Переслушайте еще раз любимых вокалистов, и вы убедитесь, что в большинстве случаев они совсем не так лиричны, протяжны и аккуратны в своем вокале, особенно в куплетах.Но возможно, именно поэтому их так интересно и приятно слушать?
